форматирование для стр. http://ldn-knigi.lib.ru (ldn-knigi.narod.ru) 10.2006
Nina & Leon Dotan
Дополнительный материал к книге на нашей странице:
С. М. Дубнов 'Письма о старом и новом еврействе' (1897-1907)
С.-Петербург, 1907 г.
источник
Кельнер В. И.
От
истории к
политике.
(К вопросу о
генезисе и
эволюции
политических
взглядов С.
Дубнова).
На протяжении всей своей жизни С. М. Дубнов выступал в качестве политического деятеля, публициста и теоретика еврейского национального движения. Этому способствовали его личный темперамент и история евреев, непосредственно связанная с ходом политического и социального развития России.
Дубнову - историку посвящено несколько крупных исследований. Дубнов - политик и теоретик еврейской национальной идеи также привлекал внимание специалистов. Первым интерпретатором и пропагандистом взглядов Дубнова, еще при его жизни, стал
И. Фридлендер.[1] К наиболее интересным современным исследованиям относятся в первую очередь статьи Н. Ротенштрайха и Я. Лещинского [2] и предисловие Дж. Франкеля к книге С. Дубновой-Эрлих о ее отце,[3] а также работы Р. Зельтцера.[4]
Несмотря на то внимание, что оказывали и оказывают исследователи творчеству и личности Дубнова, он и по сей день остается ученым и политиком, чья роль в истории еврейского народа требует исследований, основанных на обновленной базе источников.
Фигура Дубнова столь велика, что его наследие не может оцениваться однозначно, вне развития, вне понимания интеллектуальных процессов, происходивших как среди российского еврейства, так и в самой России с 80-х гг. XIX в. до 20-х гг. XX в. Значительным импульсом для новой интерпретации историографического и публицистического наследия Дубнова стали открытия ранее неизвестных и недоступных источников в архивах России.
Важнейшей проблемой остается исследование взаимосвязи его научной и политической концепций. Исторические взгляды Дубнова никогда не были застывшей догмой, а были результатом интенсивной работы мысли, живой реакцией на все изменения и интеллектуальную эволюцию эпохи.
Философия истории Дубнова формировалась в период господства в России позитивизма и рационализма, торжества идей Джона Стюарта Милля, Герберта Спенсера, Огюста Конта. В области еврейской истории глубокое впечатление произвели на него труды Генриха Греца. Оставаясь верным идеям позитивизма, Дубнов, при исследовании истории евреев, сталкивался с неподдающимися рациональным оценкам, часто глубоко мистическими явлениями, определявшими или корректировавшими судьбу народа. В этом противостоянии рационализма и мистицизма корни дубновского романтизма, его стремления изучать такие широкие народные движения как, например, хасидизм или течения, связанные с деятельностью Саббатай-Цеви и Якова Франка.
Юность Дубнова, годы его интеллектуального становления совпали с господством в России идей народничества. В центре его внимания находилось творчество Н. К. Михайловского, публициста и критика на страницах таких народнических органов печати как 'Отечественные записки' и 'Дело'. С народниками его сближало некое идейное родство. Они стремились рассматривать русское крестьянство вне общепринятых схем, отстаивали особенность его развития. Дубнов подобным же образом рассматривал историю евреев - народа, чья судьба не укладывалась ни в какие существовавшие теории исторического развития. Особую историческую судьбу предрекали России народники.
Особую историческую роль евреев в мировой истории видел Дубнов. В работе 'Что такое еврейская история' и позднее в 'Письмах о старом и новом еврействе'[5] он говорил, что природа исторического пути евреев не только в исполнении Божественной воли, но и в том, что в евреях как в нации заложено глубокое духовное начало. В то же время Дубнов как позитивист и рационалист отвергал теологическую концепцию, рассматривавшую евреев исключительно в качестве религиозной группы.
Он видел в своем народе нацию, которая в особых условиях многовекового галута стремилась сохранять свой духовный мир и национальную самобытность с помощью автономных форм самоуправления. Эти идеи становятся краеугольным камнем его теории национальных центров как ключевых вех еврейской истории. Формы автономии он находит в синодах Вавилонии и общинах Испании, в Кагалах и Ваадах Польши и Литвы. Дубнов первым из историков провел секуляризацию еврейской истории. Евреи для него не только и не столько носители особой религии, а совокупность всех аспектов культурной, социально-экономической и политической жизни - народ, обладающий особой духовной энергией. Отмечу, что свою теорию Дубнов создавал в дискуссии с другим выдающимся еврейским мыслителем - Ахад Гаамом.[6] В противовес ему историк видел в евреях нацию не только исключительно духовную, но народ, обладающий всеми формами культуры, быта и живущий в полноценном социально-экономическом мире. Для Дубнова евреи и в галуте оставались народом самодостаточным. Ученый выработал собственный метод, назвав его биосоцилологическим, понимая под 'Био' - жизнь. Он искал и находил в прошлом еврейского народа истоки его необыкновенной духовной и жизненной силы. Народ Израиля для него - это органическое единство, обладающее коллективной душой.
Для Дубнова евреи - это народ, составляющий сам по себе целый мир, и в этом случае история одного народа становится всемирной историей. Ученый восстановил историю жизни своего народа на протяжении веков в 'центрах духовной гегемонии' как особого духовного и социального сообщества. В трактовке еврейской истории есть у Дубнова некий мистицизм, убежденность в предопределенности исторической судьбы евреев. Вся еврейская история с ее патриархами, Исходом, обретением Закона на горе Синай воспринимается им как чудо, как Божий промысел, сохранивший его народ на всем его пути из Израиля в Рим, из Германии в Польшу, из Испании в Турцию, из Европы в Америку. Можно сказать, что, создавая свою нерелигиозную историю евреев, Дубнов в отношении исторической судьбы еврейского народа оставался человеком глубоко верующим.
В 1891 г. С. М. Дубнов заявил, что у российского еврейства не существует ни историографии, ни исторического самосознания. Он утверждал: ' [...] мы, русские евреи, в деле исторического самопознания еще не вышли из состояния младенчества, ибо мы почти вовсе не знаем своей истории на земле, обитаемой нами уже восемь веков [...] '.[7] Конечно, эта оценка слишком категорична. Еще в 70-е гг. XIX в. появились работы И. Оршанского и С. Бершадского. Но в центре их исследований находилась лишь специфическая часть истории - история государственного законодательства в отношении евреев. Дубнов, в отличие от историков предыдущего поколения, впервые представил евреев не пассивным объектом истории, а коллективным ее субъектом. Он хотел сделать историю основой современного светского самосознания еврейского народа. Взгляды Дубнова на историю евреев России отразили и его личный опыт и аккумулировали трагический опыт целого поколения еврейской интеллигенции.
Это крах иллюзий о возможности интеграции евреев в России, последовавший после погромов 1881-1882 гг., ужесточения антиеврейского законодательства, в том числе сокращения Черты оседлости, выселения из Москвы, введения процентной нормы для поступающих в высшие учебные заведения и ограничения по профессиям. Все это заставило его особенно критически подойти к российскому этапу еврейской истории. Дубнов включил историю евреев в России в контекст истории мирового еврейства. Более того, он утверждал, что российское еврейство стало достойным наследником традиций великих еврейских общин древнего Израиля, Вавилонии и средневековой Испании.
По его мнению, к началу XX в. евреи Западной Европы, добившись определенных успехов в деле эмансипации, принесли в жертву ассимиляции свое национальное самосознание. И только евреи России сохранили общинную организацию и национальную духовную жизнь.
Собственно говоря, Дубнова-историка нельзя отделить от Дубнова-политика. В 1880‑е гг. XIX в. его политические взгляды, главным образом, выражались во множестве публицистических выступлений на страницах еврейской печати. Это, в первую очередь, статьи, направленные против набиравшего силу палестинофильства и эмиграционного движения,[8] против ужесточения антиеврейского законодательства и новых тенденций в теории русского антисемитизма.[9] По сути, первыми попытками выработать собственное отношение к политическим и идейным процессам, проходившим в еврейской среде, и определить место евреев в общероссийском либеральном и демократическом движении, стала его работа 'Какая самоэмансипация нужна евреям?' и критический анализ народнических идей Х. Житловского, палестинофильских призывов П. Смоленского и устаревших форм 'маскилизма' в работах М. Моргулиса.[10]
Ничем иным кроме как политическими выступлениями нельзя назвать и его известную борьбу против административного террора в отношении евреев Мстиславля в 1890 г. и участие в знаменитых дискуссиях о реформе еврейского образования в 1899-1901 гг.[11]
Следует, без особой доли преувеличения, сказать, что формирование политических воззрений Дубнова шло параллельно с эволюцией его научных взглядов. И в то же время политическая теория являлась продолжением его исторической концепции в отношении российского еврейства.
Особенно отчетливо это прослеживается при сравнительном анализе дубновской интерпретации истории Кагала и созданной им теории автономизации.
Бесспорно, в основании политической теории Дубнова лежали его исследования истории евреев России. Апофеозом национального строительства в польско-русской диаспоре XVII - первых десятилетий XIX в. он считал Кагал и видел в нем проявление 'широкого внутреннего самоуправления, [...] которое делает нам честь'. Ибо, по его убеждению, 'пользоваться внутренним самоуправлением и известной общественной независимостью могут только народы более или менее культурные, одаренные самобытными духовными качествами и умеющие сами устраивать свою жизнь на собственных началах'. Кагал для него - это социально-политический институт, основанный на инстинкте национального чувства самосохранения. Он 'всею силою своей власти отстаивал интересы евреев и те ничтожные человеческие права, которые из милости или за деньги, были дарованы им разными властями'.[12]
В 1891 г. он предпринял попытку реабилитировать Кагал. Без восстановления исторической справедливости в отношении этого главного общинного органа не могла бы быть воссоздана объективная картина еврейской жизни.
Как известно, в работах антисемитской направленности Кагал подвергался особенно яростным нападкам. После опубликования Я. Брафманом знаменитой 'Книги Кагала' даже некоторые еврейские историки выступили с критикой этого института.
Дубнов, напротив, стремился дать этому явлению научное объяснение, опираясь на подлинные 'Книги Кагала' - пинкасы. Полемизируя со своими противниками-евреями, он писал: 'И знаете ли, чем вызвано такое предубеждение? Опасением, что обнародование старины, преимущественно кагальных пинкасов, побудит юдофобскую печать усилить свои крики о кагале, о еврейском statusinstatu [...] И так думают многие, от которых зависит святое дело спасения от забвения нашего прошедшего'.[13]
Дубнов призывал гордиться этими институтами, которые в условиях враждебного окружения являлись показателем высокого уровня социального и культурного развития народа. Он рассматривал Кагал как символ сохранения традиции солидарности, без которой евреи не могли бы выжить в эпоху средневековья.
И годы спустя он продолжал формулировать свои политические взгляды, опираясь на исторические концепции. Так, он постоянно противопоставлял состояние еврейских общин в странах Западной Европы с положением, сложившимся в этой области в России. Дубнов писал о том, что ' [...] на Западе кризис общины выразился в сокращении объема ее самоуправления, в тенденции свести ее к синагогальному приходу'. Он связывал этот кризис с попыткой приспособить 'былую автономию к новому строю, к эмансипации' (выд. С. Д.). Иную природу функционирования еврейской общины он находил в России, где 'община должна была приспособляться к господствующему режиму гражданского бесправия'.
При этом он был далек от идеализации этого института, считая, что в годы правления Николая I государственная антиеврейская политика 'извратила сущность Кагала и он из органа служения обществу, был превращен в орган господствующий над ним, угнетающий его орудиями грубой полицейской власти'.[15] В массовом сознании неприятие государственной политики (рекрутский набор, массовые выселения из сельской местности, попытки насильственной ассимиляции с помощью реформы системы еврейского образования и т. д.) автоматически экстраполировалось на Кагал, как на инструмент, на невольного проводника этих мероприятий.
Политические потрясения начала XX в. потребовали переосмысления взглядов на роль и значение общины - как наследницы Кагала. И теперь, по его мнению, общество созрело до понимания ' [...] неотъемлемого исторического права устраивать свою внутреннюю общинную жизнь, растить нашу национальную культуру, организовываться в союзы сообразно нашим потребностям, и, конечно, требованиям времени'.[16]
Как никто другой Дубнов культивировал в национальной среде историческое чувство. Оно должно было стать основой не религиозного, а светского самосознания народа. Его mot: 'Знание и понимание своих исторических судеб - вот мерило сознательной жизни народа'[17] стало девизом целого поколения еврейских историков. В условиях конца XIX - начала XX в. Дубнов отождествлял историческое сознание с национальной идеей. Для него история - общность исторических судеб, определяющий компонент в системе других факторов, позволивших евреям сохранить себя на вековом пути. Он утверждал: 'Нас связывают общие воспоминания о нашем богатом событиями прошедшем, о нашей былой славе, о наших многовековых страданиях, о нашем бедственном скитальчестве; объединяет нас бесконечная цепь пережитых нашими предками однородных впечатлений, веками накоплявшихся в еврейской душе и оставивших там известный прочный осадок'.[18]
В начале XX в. С. М. Дубнов говорил: 'Сущность историзма в том, чтобы прошлое воспринимать с живостью текущего момента, а современность мыслить исторически'.
[18-а] Следуя этому убеждению, он действительно и 'современность мыслил исторически', и поэтому на рубеже веков параллельно с занятиями наукой Дубнов активно включился в политическую деятельность.
Как политик он наиболее энергично действовал в острые моменты российской истории, в годы революций 1905-1907 гг., в период антиеврейских гонений, связанных с Первой мировой войной и в период с февраля по ноябрь 1917 г. В своей политической деятельности он опирался на собственную теорию автономизма и духовного национализма.
Политическая деятельность ученого была спровоцирована такими современными ему событиями, как появление сионизма, создание в России еврейской социал-демократической партии Бунд и общим оживлением еврейской общественной жизни, которая постепенно приходила в себя после погромов начала 1880-х гг. и краха иллюзий о возможности нормального, равноправного участия евреев в жизни России.
Крупным теоретическим обоснованием политических взглядов Дубнова стали публикации в журнале 'Восход' с 1897 г. писем из цикла 'Письма о старом и новом еврействе'.
Эти письма обращены к новому, молодому поколению русско-еврейской интеллигенции, в ту пору активно входившему в политическую жизнь России. Замысел ученого состоял в том, чтобы оказать влияние на формирование у этой группы национальной идеологии, пробудить ее национальное самосознание. В создании своей политической теории Дубнов исходил из того, что большинство еврейского народа обречено жить в галуте.
'Ассимиляторы,- говорил он,- считают евреев нацией прошлого, сионисты - нацией будущего'.[19] Он же призывал рассматривать евреев нацией настоящего. Дубнов создает национальную программу - теорию автономизма. Имелась в виду автономия не государственно-территориальная, а духовная. Ее основу должна была составить секуляризированная община, обладающая развернутой системой национальных институтов - культурных, школьных, филантропических, социальных учреждений и обществ. Создание и существование подобных обществ опиралось на вековую национальную традицию.
В России действовали тысячи подобных организаций. Дубнов хотел скоординировать их деятельность, объединить их под руководством единой автономной общины, единого союза. Затем должно было быть создано еврейское представительство, как в отдельных странах, так и во всемирном масштабе в лице всемирного еврейского конгресса. Рассматривая еврейство как нацию духовную или, как обозначил ее сам Дубнов, 'культурно-историческую нацию среди наций политических', он призывал использовать систему автономии для борьбы за гражданские и национальные права и 'внутреннее возрождение еврейства в диаспоре'.
В этом сказывалось то обстоятельство, что все же Дубнов был человеком XIX в. и верил в торжество гуманизма, в европеизацию России. По своим политическим убеждениям, несмотря на увлечение народничеством, он был либералом - противником радикализма и социализма. 'Письма о старом и новом еврействе', содержавшие квинтэссенцию политических взглядов историка, создавались на протяжении нескольких лет и были по существу реакцией ученого на быстро меняющийся политический ландшафт.
Если первое письмо создавалось в 1897 г. на заре еврейского политического движения, то последующие письма писались в кульминационные моменты истории народа в начале XX в. и являлись непосредственной реакцией на такие события, как Кишиневский погром 1903 г., кровавую волну массовых убийств в октябре 1905, выборы и начало работы Государственной думы, создание еврейских политических партий. Новая политическая ситуация, сложившаяся в России и в еврейском национальном движении в результате событий 1905-1906 гг., нашла отражение в последнем цикле писем, названном 'Уроки страшных дней'. Их пафос направлен против того, что евреи, участвуя в общероссийской политике и рабочем движении, придавали забвению национальные требования в угоду общим политическим классовым лозунгам.
Дубнов писал позднее: 'Я возмущался тем, что еврейский революционный протест терялся в общерусском, что в нем не слышался гнев наиболее униженной и оскорбленной нации'.[20] Дубнов называл подобное поведение евреев 'рабством в революции'. Он резко критиковал евреев - социал-демократов и заявлял, что 'вожди преследуемой нации не имеют права вести классовую политику'. По его мнению, 'сразу вести и политическую, и социальную революцию - значит погубить обе вместе'.
При этом полемизирую со своими противниками в лице члена Партии социалистов-революционеров (эсеры) С. Ан-ского и особенно с лидерами Бунда, Дубнов отнюдь не отрицал наличие в еврейской среде специфических классовых противоречий. Однако он требовал, продиктованного российской спецификой, безусловного 'подчинения классовой политики верховному критерию национальной, как подчиняются все классы других народов общенародной политике 'спасения отечества' в критические моменты'.[21]
Дубнов был убежден, что евреи - лидеры революционных партий 'это последовательные ассимиляторы, в силу своих партийных и интернациональных убеждений. Их народ - русский, а не еврейский народ, ибо понятие 'народ' для них политически-территориальное, а не культурно-историческое. Шесть миллионов евреев, застрявших в русском государственном организме, являются для них россиянами, до поры до времени приписанными к еврейству'.[22]
Все свои политические прогнозы он строил в расчете на длительный период мирной эволюции России к демократии. Дубнов понимал, что идеи национальной автономии могут воплотиться в жизнь только в условиях победы демократии. Поэтому в практической работе он отстаивал равноправный союз и взаимную поддержку общероссийского демократического, либерального движения.
С начала XX в. Дубнов 'разрывался' между задачами по продолжению своих исторических исследований и необходимостью принять непосредственное участие в политической борьбе. Весной 1905 г., в условиях небывалого подъема общественного и национального движения в России, в Вильно собрался фактически первый в России легальный съезд представителей различных еврейских течений.[23] На нем учредили 'Союз для достижения полноправия еврейского народа в России'.
Дубнов деятельно участвовал не только в практической деятельности 'Союза', но и, по существу, сформулировал основные его политические принципы. Достаточно провести сравнительный анализ документов, принятых 'Союзом', с его выступлениями на съездах и текстом 'Писем о старом и новом еврействе'. Союз ставил задачу 'осуществления в полной мере гражданских, политических и национальных прав еврейского народа'.[24] Согласно взглядам Дубнова Союз заявил о желании бороться за 'свободу национально-культурного самоопределения во всех его проявлениях, в том числе - широкой автономии общины, свободы языка и школьного обучения'.
Накануне второго съезда этой организации в ноябре 1905 г. Дубнов в работе 'Уроки страшных дней' уточнил основные задачи Союза:
'I. превратить 'Союз' в еврейскую политическую организацию, призванную бороться за полноправие еврейского народа путем объединения наших сил в избирательной кампании, создание национальной фракции в общерусском собрании народных представителей [...]
II. подготовить почву для создания параллельной общинно автономной организации, в виде 'союза всех еврейских общин в России' и его центрального исполнительного органа, ведущего все внутренние дела евреев - общинные, культурные, школьные - и призванного осуществить принцип нашей национально-культурной автономии'. [25]
В этой статье, основываясь на своей философии еврейской истории и анализе сложившейся политической ситуации, он ставил перед 'Союзом' следующие задачи:
'Главное поле деятельности - избирательная кампания, общегосударственный парламент и провинциальные сеймы, политическая пресса [...] Тактика - воздействие на законодательство и общественное мнение в видах достижения полноправия и осуществления достигнутого. До упрочения конституционно-демократического строя 'Союз' участвует в общей освободительной борьбе в коалиции однородных партий, высоко держа при этом свое национальное знамя и защищая еврейские интересы всеми доступными ему способами. В избирательной кампании отстаивать путем предвыборных соглашений пропорциональное представительство евреев, а в парламенте организует избранных еврейских представителей в сплоченную народную фракцию. Общий принцип 'Союза' - вести еврейскую народную политику и стоять на страже еврейских интересов среди равнодушного или враждебного 'внешнего мира'.[26]
Как политик Дубнов шел дальше и требовал от 'Союза' организации внутренней национально-культурной жизни, общинного самоуправления и институтов, ' [...] которые поддерживают свободу языка, школьного обучения и прочих видов культурной автономии'. В своем обращении ко 2-му съезду 'Союза' он заявлял:
'Для всех, стоящих на твердой почве истории и политической действительности, ясно, какая автономия возможна в диаспоре для евреев. Это - автономия не территориально-политическая, а национально-культурная. Основа ее - самоуправление общин, свобода языка, школы и общественных учреждений. На этой основе должна быть воздвигнута широкая общинная организация, объединяющая все отрасли внутреннего самоуправления'.[27]
Важнейшим событием в истории Союза стал его второй съезд, проходивший в ноябре 1905 г. Если первый съезд совпал с общероссийским подъемом борьбы против самодержавия, всеобщим увлечением демократическими лозунгами и иллюзиями в отношении возможностей русской демократии, то второй съезд собрался сразу же после невиданной кровавой волны еврейских погромов, прокатившихся по стране в октябре 1905 г. По мнению Дубнова, эти события должны были привести к корректировке тактики Союза. Точнее, он считал, что вся его деятельность должна стать более национальной. В своем выступлении он призвал 'вести еврейскую национальную политику. Мы до сих пор вели общую политику,- утверждал он,- как наши либеральные, так и революционные партии сливали свои интересы с общими; наш еврейский протест всегда тонул в общем протесте и потому пропадал для внешнего мира. Этим мы приобретали не столько уважение, сколько, наоборот, теряли уважение в глазах других народов. В то время как поляки, армяне вели национальную политику, мы прятались за спинами других или шли впереди их, маскируя наши национальные народные требования; то, что нас душило, болело,- то пропадало'.[28]
Анализируя революционные события 1905 г. и роль в них евреев и еврейских партий, Дубнов доказывал, что 'известное подчинение окружающим элементам проявилось в большинстве случаев во всех достижениях - проявилось и в том революционном движении, которое происходит теперь на наших глазах. Не говорю уже о тех, которые примкнули к революционным партиям, [...] даже Бунд написал на своем знамени как бы еврейский девиз; даже эта партия, в сущности, не есть еврейская национальная партия [...] '[29]
Дубнов утверждал, что деятельность еврейских революционных партий 'противоречит еврейской истории': 'Кто стоит на точке зрения национальной - не может вести классовую политику; он не может поставить в основание классовый принцип. Раз он выступает только от одной части народа и отрицает совершенно интересы другой части народа, этим самым он разрушает единство народа'.[30] Дубнов потребовал от съезда сделать вопрос об отношении к участию евреев в общероссийском революционном движении и проводимой Бундом политики классового антагонизма - центральным. Но в этом его поддержали только присутствовавшие на съезде сионисты М. Усышкин и В. Жаботинский.
Против выступил даже председательствовавший на заседаниях лидер Партии конституционных демократов (кадетов) М. Винавер. В его выступлении в защиту Бунда слышались мотивы традиционного преклонения либералов-интеллигентов перед революционерами-практиками, теми, кто непосредственно боролся с оружием в руках, и известных иллюзий в отношении общей готовности к демократии и наличии прочных гуманитарных ценностей у народов России.[31]
Не встретив поддержки на съезде, Дубнов, вновь взяв слово, пророчески говорил: 'Создать политический союз из всех партий невозможно [...] разлад пойдет по линии революционные партии и оппозиционные партии. Люди, которые соткали классовую борьбу со всем, что им свято и дорого, не могут участвовать в организации, которая поставила на своем знамени национальное объединение'.[32] Исходя из этого, он предложил ' [...] встать на конституционно-демократическую точку зрения, но не делаться партией'. По его мнению: ' [...] на этой платформе сойдутся все те, которые, по крайней мере в настоящий момент, стоят под этим знаменем [...] Мы должны реорганизовать наш союз. Этот союз охватывает далеко не все интересы еврейского народа; он имеет только целью организовать политическую борьбу сообразно с тем принципом, который начертали на его знамени [...] '[33] В развитие своих идей он внес еще одно концептуальное дополнение, заявив о необходимости создать одновременно две организации: 'Политический союз, для политической борьбы за наше равноправие и внутренний общееврейский союз, в котором будут представлены все элементы нашего народа'. Основанием подобной структуры он видел 'национальную общину, сменившую религиозную общину'.[34]
На втором съезде Союза Дубнов был одним из тех политиков, кто сформулировал и успешно провел резолюцию о подготовке к созыву Еврейского Национального собрания, на котором планировалось выработать основные требования еврейского народа накануне открытия Государственной думы.
И здесь в своих политических выступлениях он оставался ученым, опирался на свои знания хода мировой истории. Так, он расценивал заявления своих оппонентов из всевозможных революционных социалистических партий о скорой победе их идей в России как ' [...] следствие политического замешательства' и говорил о том, что они отбрасывают вековой опыт общественных движений в странах Западной Европы и ' [...] смотрят через головы многих поколений, хотят перескочить через все исторические барьеры и не признают исторические законы'.[35] На втором съезде, как и на первом, Дубнов вновь был избран в Центральное Бюро 'Союза'.
Спустя три месяца, в феврале 1906 г., состоялся третий съезд Союза. На нем обсуждались проблемы парламентской деятельности. Дубнов в категорической форме требовал не отказываться от участия в выборах в Государственную думу, как это предлагали левые организации, включая Бунд. Он вообще предлагал как можно теснее сплотиться с Партией конституционных демократов (кадеты).[36]
Дубнов настаивал на выработке съездом некоего 'кодекса поведения' для кандидатов в Государственную думу, идущих на выборы от 'Союза'. Кандидаты-евреи обязаны были:
'1) Признавать платформу Союза; 2) Образовать национальную парламентскую фракцию. Не-евреи, поддерживаемые на выборах 'Союзам' должны: 1) выразить согласие на проведение 'полноправия'. 2) признать это неотложной задачей и добиваться включения требований полноправия евреев в первые статьи основных законов'.[37]
Евреи, прошедшие в Государственную думу, должны будут сформировать национальную группу и 'выступать коллегиально исключительно по вопросам, касающимся еврейской жизни. Лишь в этой сфере депутаты должны подчиняться дисциплине своей группы. По остальным вопросам каждый свободен примыкать к разным партиям. Недопустимо одно: чтобы еврейские депутаты входили в какую-либо постороннюю национальную группу'.[38]
Эти предложения Дубнова вызвали негодование со стороны представителей левых сил. Один из их представителей обвинил историка в том, что он, как и его сторонники, 'заразились язвой национализма' и превратились, по аналогии с черносотенцами, в неких 'истинно-еврейских людей'.[39] Его в этом вопросе поддержали, в основном, сионисты.
Совместно с В. Жаботинским и Д. Бруцкисом Дубнов предложил съезду принять специальную резолюцию о создании в Думе еврейской национальной группы.[40] Эту резолюцию отвергло большинство делегатов. Прошла резолюция, предложенная известным публицистом, юристом и политиком, одним из основателей Социалистической еврейской рабочей партии М. Ратнером, в которой не требовалось создания собственной национальной группы, а лишь предлагалось депутатам эпизодически собираться 'для обсуждения вопросов, касающихся евреев'.[41] Несмотря на то, что большинство высказанных на этом съезде предложений Дубнова были отвергнуты, при выборах в Центральное бюро 'Союза' он получил 30 голосов (из 44) и стал третьим, вслед за М. Винавером и Г. Слиозбергом.
В 1906 г., создавая программу 'Еврейской народной партии' ('Volkspartei'), Дубнов еще оставался в рамках, обозначенных 'Союзом для достижения полноправия евреев в России'. Рассматривая 'Союз' исключительно как внепартийное объединение, прокламирующее общие для большинства народа идеи борьбы за политические, гражданские и национальные права, он видел в его программе идеи, созвучные требованиям, как сионистов, так и части национально настроенных сторонников социалистических партий. Этим объединительным фактором являлась выработанная им теория национально-культурной автономии.[42] Выступая на третьем съезде Союза, он настаивал на создании параллельных структур: национально-политической и национально-культурной. Первая была призвана создать Всероссийское еврейское национальное собрание на основе всеобщего и равного избирательного права для определения форм национального самоопределения, а вторая, опираясь на автономию - общинные организации, приступит к решению национально-культурных задач.[43]
Отстаивая политическую самостоятельность 'еврейской революции', Дубнов резко полемизировал со своими идейными противниками. Создавая Еврейскую народную партию, он признавал ближайшим ее союзником в общероссийском политическом лагере Партию конституционных демократов. Но при этом постоянно напоминал о необходимости сохранения 'суверенитета'. Он предлагал 'бороться рядом с русскими 'кадетами' [...] как особый легион, под своим национальным знаменем - за основы демократической конституции, без которой нет гарантий равноправия'.[44]
Годы спустя, после приобретения горького опыта политического общения с лидерами ряда общероссийских демократических и либеральных партий и организаций, Дубнов в 1910 г. в работе 'Национальные стремления евреев в России', наряду с рассмотрением основных теоретических положений еврейских политических объединений (сионистов, Еврейской демократической группы, сионистов-социалистов, 'Поалей-циона', Бунда, сеймовцев) провел критический анализ отношения к национальным требованиям евреев со стороны таких партий как 'Союз 17 октября' (октябристы), Конституционные демократы, 'Трудовая группа', Партия социалистов-революционеров, Российская социал-демократическая партия.
В итоге он пришел, в целом, к довольно пессимистическому выводу: практически во всех этих партиях, в большей или меньшей степени, господствовали ассимиляционные настроения.[45]
Поражение общероссийского освободительного и еврейского национального движений в ходе революции 1905-1907 гг. выразилось не только в сокращении для демократии конституционных возможностей, череде погромов, усилении антиеврейской государственной политики, но и дальнейшей поляризации политических сил: от безудержного левого экстремизма до нарастания ассимиляционных процессов. Судьба миллионов евреев в России стала в еще большей степени зависеть от тактической конъюнктуры политического момента.
В этих условиях С. Дубнов на некоторое время практически отошел от непосредственной политической деятельности. В годы Первой мировой войны, когда положение еврейского населения значительно осложнилось, он присоединился к тем евреям - политическим деятелям, которые создали специальные структуры для выработки общенациональной позиции и поисков выхода из сложившегося положения. Свои взгляды на национальную тактику в новых условиях войны Дубнов изложил в серии статей под общим заглавием 'Interarma' и 'Deprofundis'.[46] В них он, полемизируя со сторонниками отказа от национальных требований в угоду некоего общенационального российского единства, доказывал необходимость и в этой ситуации, прежде всего, защищать интересы своего народа. В этот период Дубнов участвовал в работе так называемых 'Политического Бюро' и 'Политического совещания'.[47]
Новый этап активной политической деятельности наступил для Дубнова сразу же после свержения монархии. Ликвидация антиеврейского законодательства, стремительные темпы демократических преобразований вновь заставили ученого окунуться в водоворот политической борьбы.[48] Он вспоминал: 'Начались совещания по реорганизации 'Фолкспартей' и подготовка всероссийского еврейского съезда с программой национального учредительного собрания'.[49] Однако дальнейшие события принесли ему разочарования. Они были вызваны острыми разногласиями между различными еврейскими политическими партиями. Дубнов принадлежал к скромной по численности политической организации, но обладал огромным авторитетом как историк и публицист. Его приглашали высказать свою точку зрения многие газеты и журналы.
Несколько раз он участвовал и в массовых митингах. Так, 8 июня 1917 г. на митинге, где кроме него участвовали и такие видные деятели как М. Винавер и Г. Слиозберг, Дубнов подверг резкой критике участие евреев в левых политических партиях, от всякого рода анархистов до большевиков. Он говорил о таких деятелях: 'Они выступают под русскими псевдонимами, стыдясь своего еврейского происхождения, но скорее псевдонимами являются их еврейские имена: в нашем народе они корней не имеют [...] '.[50]
Вскоре Дубнов принимает окончательное решение сосредоточить все свои силы исключительно на научной работе, предоставив более молодым своим товарищам дело повседневной политической борьбы. Но, уходя от непосредственной политической деятельности, он изложил свои политические взгляды в специальной работе 'Чего хотят евреи'. Содержавшаяся в ней программа явно предназначалась готовившемуся Еврейскому Национальному съезду и Всероссийскому Учредительному собранию. Следуя своей излюбленной методике, и в этой политической, программной работе, он предваряет ее теоретическую часть кратким экскурсом в историю еврейского народа в России. По сравнению с программными документами 'Народной партии' 1906 г. Дубнов, учтя опыт предыдущего периода, адресовал эту брошюру не только евреям, но и представителям другим национальностей.
Он понимал, что еврейский народ не должен остаться в изоляции, борясь за свои национальные интересы. По его замыслу, автономия еврейских общин осуществима лишь при проведении широкой национальной демократической реформы. В своей работе Дубнов делает краткий обзор истории евреев в России, знакомит с основными политическими направлениями среди евреев. При этом обращает на себя внимание его высказывание о том, что 'нет еврейских масс только на двух крайних флангах русской политической жизни: среди правых, монархических партий [...] и среди большевиков-анархистов слева'.[51] На первый взгляд утверждение об отсутствии евреев среди большевиков абсурдно, так как уже тогда в печати горячо обсуждалось засилье евреев среди руководства этой партии.
А имена Троцкого, Зиновьева, Каменева и Стеклова были широко известны, и их псевдонимы давно разоблачены. Дело в том, что Дубнов был абсолютно убежден, что, став большевиком, еврей терял право на национальность, так как подменял борьбу за национальное освобождение классовой борьбой.
Для Дубнова разделение общества не на национальности, а на классы вело к ассимиляции. Ученый выражал уверенность в том, что подавляющее большинство еврейского населения России является сторонниками демократии. Он писал: 'Участвуя в общей работе обновления России, еврейское общество озабочено также переустройством своей внутренней жизни. Наравне с другими народами, еврейство готовится представить Учредительному Собранию свои требования, основанные на самоопределении наций, то есть на праве каждого народа устраивать по своему свою внутреннюю, общественную и духовную жизнь'.[52]
От имени 'Народной партии' Дубнов делает важное заявление, говоря о том, что 'евреи стоят за целость и неразделенность России; они признают право больших национальных областей - Украины, Литвы, Кавказа на автономию, [...] но при условии, чтобы все меньшие народности в данной области также пользовались свободой управления во внутренних своих делах'.[53] И тут же он стремится успокоить гипотетического читателя своей программы - не еврея, подчеркивая, что 'для себя евреи не могут требовать областной автономии, ибо они нигде не занимают сплошь целой области и даже нигде не составляют большинства населения [...] Следовательно, они могут претендовать только на самоуправление в пределах своих общин'.[54]
Ряд политических идей, высказанных Дубновым в работе 'Чего хотят евреи', идут дальше тех положений, которые были выработаны им в 1905-1907 гг. Теперь, когда в результате демократической революции евреи получили гражданское равноправие, на первый план вышли требования равноправия национального. Он знакомит читателей с программой 'Народной партии' и подчеркивает, что если раньше ее деятельность заключалась в общественной и литературной пропаганде еврейской национальной идеи, в борьбе с ассимиляцией и национальным отчуждением части общества, то теперь, по его мнению, появилась возможность объединить вокруг этой партии широкие еврейские массы.
От имени своей партии Дубнов требует: 1) признания евреев нацией наравне с другими народами России, обладающей всеми национальными, гражданскими и политическими правами; 2) согласия на предоставление евреям общинной автономии в форме самоуправления. При этом поддерживается право других народов России на областную автономию, но при этом во всех национальных автономных областях должно быть обеспечено право еврейского меньшинства на самостоятельную внутреннюю жизнь. А эта самостоятельность включала в себя право на употребление еврейского языка в еврейской школе и в гражданской жизни; 3) евреи, проживающие на определенной территории, объединяются в национальную общину не по религиозному признаку, то есть не только те, кто посещает синагогу, а по национальному признаку на условиях полной добровольности. Каждой общиной руководит избираемый демократическим путем Общинный Совет. Еврейские общины автономных областей объединяются в Союз общин, во главе которого стоит Областной совет и, наконец, вся еврейская община России объединяется во Всероссийский Союз еврейских общин, который руководит национальной жизнью евреев с помощью двух органов - периодически созываемого национального собрания - Ваада, состоящего из депутатов от общин и избираемого Ваадом Исполнительного комитета; 4) местное общинное управление руководит народным просвещением и религиозными учреждениями, организациями социальной взаимопомощи и благотворительными обществами. Это же местное управление является посредником между еврейским населением и местной властью.[55]
Программа создавалась накануне выборов делегатов на Всероссийский Еврейский съезд, который должен был предъявить требования народа Учредительному Собранию. Однако приход к власти большевиков и Гражданская война сделали эту политическую программу невыполнимой. Все же часть его идей нашла свое применение в 20-е гг. на Украине и в Белоруссии, в местах компактного проживания евреев, и в независимой Литве в первые годы существования республики.
Дубнов категорически не принял захват власти в стране большевиками. Буквально с первых дней после октябрьского переворота он стал предрекать российскому еврейству, захваченному водоворотом событий, трагическую участь.
К такому выводу он пришел, опираясь на свои знания истории евреев во времена многочисленных революций с конца XVIII в. прокатившихся по Европе.
Особенно настойчиво он выступал против непосредственного вовлечения в эти события евреев - членов различных российских политических партий. Он, не без основания, опасался, что их участие в революции, забвение ими национальных интересов еврейства приведет, в конечном итоге, народ лишь к новой трагедии.[56]
Дубнов как ученый обладал высокой степенью самооценки. Но как политик, он, кажется, был лишен малейших амбиций. Ему претило политиканство, борьба за власть в организациях, в которые он входил.
Известно, что лишь однажды, в 1905-1906 гг. он избирался в состав Центрального Бюро Союза за достижение полноправия евреев. Даже в основанной им Еврейской народной партии он не занимал официальных должностей. Его вполне удовлетворяла роль теоретика партии. Отметим еще одну его черту, присущую далеко не многим политикам того времени. Дубнов старался быть предельно толерантным по отношению к тем, кто не разделял его взгляды. Тактические и даже стратегические расхождения со многими лидерами, как еврейского национального, так и общероссийского освободительного движения, конечно, в тех случаях, когда это не касалось основополагающих принципов равноправия, не приводили его к использованию грубых нападок и к громким демонстративным разрывам.
Постоянно полемизируя с 'духовным сионистом' Ахад Гаамом, эсером Ан-ским, кадетом М. Винавером, он сохранял с ними дружеские, уважительные отношения. Его сын Яков придерживался социал-демократических взглядов. Старшая дочь Софья была активным членом Бунда. Главным для него было то, что все они оставались преданными делу национального освобождения. И в этом желании объединить все здоровые силы еврейского народа для достижения единой цели он выступал скорее как ученый историк, а не как политик.
Дубнов - человек, воспитанный на гуманитарных, либеральных идеях, не мог себе представить в начале XX в. тех изменений, той моральной деградации, которые приведут к физическому уничтожению евреев Европы и духовному кризису еврейской жизни в СССР.
Дубнов - политик пережил крах своих идей, став свидетелем распада и деградации еврейского центра в СССР. Дубнов - историк стал последним летописцем и жертвой одной из самых жестоких страниц еврейской истории.
http://www.crjs.ru/en/resources/books.php?publishid=13
[1] Fridlender I., Dubnov's Theory of Jewish Nationalism, New York 1905.
[2] Rotenstreich N., 'History, Sociology and Ideology' in Steinberg A. (ed.), Simon Dubnow: The Man and His Work,
[3] Frankel J., 'S. M. Dubnow: Historian and Ideologist' in The Life and Work of S. M. Dubnow: Diaspora Nationalism and Jewish History, by S. Dubnow-Erlich, Bloomington 1991.
[4] Setzer R. M., 'Coming Home: The Personal Basis of Simon Dubnow's Ideology', Association for Jewish Studies Review 1 (1976). Setzer R. M., 'Culture Nationalism: Ahad Ha-am and Simon Dubnow' in Jewish People, Jewish Thought: The Jewish Experience in History, New York, London 1980. Setzer R. M., 'Jeish Liberalism in Late Tsarist Russia', Contemporary Jewry 1 (9) (1987-1988).
[5] Дубнов С., 'Что такое еврейская история? Опыт философской характеристики', Восход 10/12 (1893). Дубнов С., Письма о старом и новом еврействе, Санкт-Петербург 1907.
[6] Дубнов С., 'Утверждение Галуса. По поводу 'отрицания Галуса' Ахад-Гаама', Еврейский мир 5 (1909).
[7] Дубнов С., Об изучении истории русских евреев, Санкт-Петербург 1891, 1.
[8] Дубнов С., 'Вопрос дня (об эмиграции в Америку)', Рассвет 34, 35 (1881). Дубнов С., 'Палестинофильство и его проповедник: Смоленский', Восход 7 (1883).
[9] Дубнов С., 'О 'временных правилах' 3 мая', Рассвет 20 (1882). Дубнов С., 'Последнее слово подсудимого еврейства', Восход 1, 5, 11, 12 (1884). Дубнов С., 'И. С. Аксаков и евреи', Восход 2 (1887).
[10] Дубнов С., 'Какая самоэмансипация нужна евреям?', Восход 5-8 (1883). Дубнов С., 'Остатки литературной жатвы 1887 г.', Восход 12 (1887). Дубнов С., 'П. Смоленский как романист и публицист', Восход 9 (1887); Дубнов С., 'Прежде и теперь (Маргулис. Вопросы еврейской жизни)', Восход 1, 2 (1890).
[11] Дубнов С. М., Книга жизни. Материалы для истории моего времени. Воспоминания и размышления, Санкт-Петербург 1998, 147-148. Дубнов С., 'Национальное воспитание перед судом Одесского собрания', Восход 23-26 (1902). Kelner V., 'Dubnows Konzeption judischer Erziehung', Judaica. Beitrage zum Verstehen des Judentums 2 (58) (2002).
[12] Дубнов С., Об изучении истории русских евреев, 54.
[13]Ibid, 52.
[14] Дубнов С., 'Проблема общины в новейшей истории еврейства', Вестник еврейской общины 1 (1913), 10.
[15]Ibid.
[16]Ibid., 11.
[17] Дубнов С., Об изучении истории русских евреев, 3.
[18]Ibid., 6. Подробнее об эволюции исторической концепции Дубнова см.: KelnerV., 'SimonDubnow. Historiker und Politiker', Judaica. Beitrage zum Verstehen des Judentums 4 (56) (2000).
[18-a] Дубнов С. М. Книга жизни: С.359.
[19] Дубнов С. М., Письма о старом и новом еврействе, Санкт-Петербург 1907, 181. В 1907 г. в переработанном и дополненном виде эта работа была издана отдельной книгой.
[20] Дубнов С. М., Книга жизни, 271.
[21] Дубнов С. М., Письма о старом и новом еврействе, 334.
[22]Ibid, 302.
[23] Кельнер Ст., 'Союз для достижения полноправия еврейского народа в России и еврейское национальное представительство в Государственной Думе', Вестник еврейского университета в Москве 3 (16) (1997).
[24] Протоколы съезда еврейских общественных деятелей. Союз для достижения полноправия еврейского народа в России, Вильна 1906.
[25] Дубнов С., 'Уроки страшных дней' Восход 47-50 (1905). Дубнов С., Письма о старом и новом еврействе.
[26] Цит. по: Дубнов С., Письма о старом и новом еврействе, 313-314.
[27]Ibid., 314.
[28] Российская Национальная библиотека. Отдел рукописей, Фонд 332, единица хранения 82, лист 15.
[29]Ibid., 16.
[30]Ibid., 21.
[31] О дискуссии в рядах Союза по этому вопросу см. подробнее: Кельнер Ст., ''Союз для достижения полноправия еврейского народа в России' и еврейское национальное представительство в Государственной думе', Вестник еврейского университета в Москве 3 (16) (1997). Фирин Х. (publ.), 'Так говорил Жаботинский. Из протоколов съезда Союза для достижения полноправия еврейского народа в России', Вестник еврейского университета в Москве 4 (1993), 180-189. Познер С. В., 'Борьба за равноправие', М. Винавер и русская общественность, Париж 1934, 177.
[32] Российская Национальная библиотека. Отдел рукописей, Фонд 332, единица хранения 82, лист 56.
[33] Ibid., 57.
[34] Ibid., 58.
[35] Ibid., 57.
[36] Протоколы III съезда Союза за достижение полноправия евреев в России, Санкт-Петербург 1906, 6, 16.
[37] Ibid., 69.
[38] Ibid., 88.
[39] Ibid., 95-96.
[40]Ibid., 104-105.
[41]Ibid., 106-107.
[42] Дубнов С. М., Письма о старом и новом еврействе, 342.
[43] Российская Национальная библиотека. Отдел рукописей, Фонд 332, единица хранения 82.
[44] Дубнов С. М., Письма о старом и новом еврействе, 333.
[45] Дубнов С. М., 'Отношение русских и польских политических партий к национальным требованиям евреев', Кастелянский А. И. (ed.), Формы национального движения в современных государствах, Санкт-Петербург 1910, 420-422.
[46] Новый восход 52 (1914), Ibid 1, 6, 10-11 (1915). Еврейская неделя 4, 14, 31-32 (1915).
[47] Подробнее об этом см.: Дубнов С. М., Книга жизни, 377-364; ZippersteinS. J., 'ThePoliticsofRelief. The Transformation of Russian Jewish Communal Life during The First World War', Studies in Contemporary Jewry 4 (1998). Lohr E., 'The Russian Army and the Jews. Mass Deportation, Hostages, and Violence during World War I', The Russian Review 60 (Juli) (2001).
[48] В своем дневнике 22 марта 1917 г. он оставил следующую запись: 'Знаменательный день: сегодня опубликован акт Временного правительства об отмене всех национальных и вероисповедальных ограничений, т. е. акт еврейской эмансипации в России. Осуществилась мечта целой жизни, цель страданий и борьбы четырех десятилетий'. (Дубнов С. М., Книга жизни, 379).
[49] Дубнов С. М., Книга жизни, 375, 380-381.
[50]Ibid., 382-383.
[51] Дубнов С. М. Чего хотят евреи, Санкт-Петербург 1917, 11.
[52] Ibid., 12.
[53] Ibid.
[54] Ibid.
[55]Ibid., 22-29.
[56] Дубнов С. М., Книга жизни, 382-383; 391-394.