Для  страницы   http://ldn-knigi.lib.ru    Dotan  (02.2004)

 

источник:

http://www.vestnik.com/issues/2000/1205/win/reznik.htm

 

 

 

Семён Резник (Вашингтон)

 

УБИЙСТВО ЮЩИНСКОГО И ДЕЛО БЕЙЛИСА

КОРОЛЕНКО

(отрывок)

 

 

Хотя и неполная, но все-таки установившаяся после 1905 года гласность сделала в России общественное мнение силой, с которой приходилось считаться.

 

30 ноября 1911 года в петербургской газете "Речь" появилось обращение:

"К русскому обществу" с подзаголовком "По поводу кровавого навета на евреев".

 

Среди подписавших его - Александр Блок и Максим Горький, академик Вернадский и известный философ и социолог, член Государственного совета М.М.Ковалевский, профессор Туган-Барановский и Петр Струве, П.Н.Милюков и Александр Бенуа, Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус, В.И.Немирович-Данченко и десятки других имен, составлявших славу и гордость России.

 

Это были люди разной политической ориентации, нередко они остро полемизировали друг с другом. В том, что они объединились в стремлении дать отпор антисемитизму, главная заслуга принадлежала Владимиру Галактионовичу Короленко.

 

Еще за двадцать лет до этих событий, когда писатель и религиозный философ Владимир Соловьев пытался организовать коллективный протест против травли евреев, Короленко был среди тех, кто горячо одобрил инициативу Соловьева и поставил свою подпись под обращением (так и не увидевшим света из-за запрета цензуры).

 

В письме Соловьеву Короленко написал, что травля евреев всегда сопровождается пошлостью и "забвением лучших начал литературы".

 

В 1903 году, после страшного кишиневского погрома, Короленко не только выступил с протестом - это сделали многие русские писатели, - но поехал в Кишинев, пробыл там несколько дней и написал превосходный очерк "Дом ?13".

 

В 1905 году в Полтаве Короленко, рискуя жизнью, предотвратил еврейский погром: вышел к толпе вооруженных дрекольем пьяных хулиганов и заставил их разойтись по домам. А в 1908 году в статье "Бытовое явление", написанной с такой силой, что над ней плакал Лев Толстой, он, наряду с другими невинными жертвами скорострельного столыпинского "правосудия", вывел еврея, приговоренного к смертной казни за убийство, которого тoт не совершал.

 

Добрый десяток свидетелей показывали на суде, что в момент убийства видели обвиняемого совсем в другом городе, за сотни километров от места преступления. Но все эти свидетели были евреями, и антисемитски настроенные судьи не поверили их показаниям, что и стало причиной судебной ошибки.

 

Когда дело об убийстве Андрюши Ющинского превратилось в дело о ритуальном убийстве, то есть в дело Бейлиса, Короленко не только организовал сбор подписей под обращением "К русскому обществу", но и написал само обращение...

 

...Обращение вызвало широкий отклик в стране. Во многих газетах, центральных и местных, стали появляться индивидуальные и коллективные письма, в которых самые разные люди заявляли, что присоединяются к тем, кто его подписал.

 

В журнале "Русское богатство" Короленко опубликовал большую статью

"К вопросу о ритуальных убийствах". С глубоким знанием истории вопроса он опроверг утверждения черносотенной прессы, будто убийства христианских младенцев испокон века совершались евреями по предписанию их религии.

 

Короленко привел многочисленные данные о средневековых процессах, когда у невинных людей изощренными пытками и истязаниями вырывали "признания" в совершении ритуальных убийств. Он цитировал указы королей и буллы римских пап, рескрипты русских царей и решения Государственного совета, в которых строго запрещалось приписывать евреям ритуальные убийства, а миф о якобы совершаемых евреями убийствах христианских детей осуждался как заведомо ложный и питаемый суеверием.

 

Под влиянием этих выступлений нарастала волна протестов против ритуальной агитации и готовящейся судебной расправы над невинным человеком.

Когда начался процесс, Короленко с первого дня занял место в ложе прессы и посещал заседания аккуратнее многих должностных лиц. Статьи, написанные им в ходе суда, привлекали к себе внимание не только живостью стиля, но и глубиной анализа, умением видеть суть там, где другие не шли дальше внешней описательности.

 

Подлинной сенсацией стала статья Короленко "Господа присяжные заседатели". Писатель доказал, что состав присяжных, на которых ложилась обязанность вынести вердикт по делу Бейлиса, подобран мошенническим путем, так что из двенадцати человек десятеро - безграмотные крестьяне, а двое - малограмотные мелкие служащие. Случайно такой состав присяжных не мог подобраться в университетском городе.

 

Цель подтасовки состояла в том, чтобы, воспользовавшись неразвитостью присяжных, запутать их: ведь им приходилось не только выслушивать показания свидетелей, но и следить за спором ученых-экспертов, обсуждавших сложнейшие вопросы медицины, психиатрии, теологии, толкования исторических и религиозных текстов. Даже образованным людям разобраться во всем этом было бы непросто, тем более - безграмотным мужикам.

 

Короленко также давал понять, что образовательный ценз был не единственным критерием мошеннического подбора присяжных. Власти позаботились и о том, чтобы среди них были люди, заранее предубежденные против евреев. Впоследствии писатель получил достоверные сведения, что из двенадцати присяжных пятеро были членами "Союза русского народа".

 

А еще позже, после февраля 1917 года, когда были открыты секретные архивы, стало известно то, чего Короленко предвидеть не мог: Департаментом полиции была установлена слежка за присяжными. Во время процесса присяжные были изолированы от внешнего мира, и их обслуживал переодетый жандарм, который доносил о каждом их слове. Обвинители, таким образом, ежедневно получали информацию о том, как меняются взгляды присяжных на характер дела по мере его продвижения, и учитывали эту информацию, тогда как защита ни о чем не подозревала.

 

А когда, несмотря на все ухищрения и махинации, Мендель Бейлис был оправдан, бессильная злоба тех, кто затеял позорный процесс, обрушилась на... Владимира Короленко. Писатель, которого называли совестью России, был привлечен к суду по обвинению, если выражаться современным языком, "в клевете на общественный и государственный строй".

 

Судебное преследование долго тяготело над писателем. Его таскали на допросы, но в то же время отказывали в вызове свидетелей и предоставлении документов в подтверждение того, что в его статье не было никакой клеветы. Слушание несколько раз откладывалось; тем не менее, над Владимиром Галактионовичем висела угроза заточения в крепость, от чего его избавила только Февральская революция....'