ПРОНИКНОВЕННЫМ ПЕВЦОМ РОССИИ, ЕЕ ВЕРНЫМ И благодарным сыном был и навсегда остался в наших сердцах Сергей Александрович Есенин. Предельная искренность чувства, правдивость поэтической интонации, поразительная простота и мелодичность есенин-ского стиха, его звонкая ясность вновь и вновь захватывают читателя се-годня. 'Нежность грустную русской души', о которой писал поэт, каж-дый ощущает в его стихах. Вполне естественно, что многие художники обращаются к творчеству Есенина, чтобы средствами своего искусства передать поэтическую силу и обаяние его лирики, по-своему прочитать и в зримых образах раскрыть перед нами есенинскую Русь.

Один из них-заслуженный художник РСФСР московский ксило-граф, иллюстратор многих книг, воспитанник школы крупнейшего совет-ского педагога и художника В. А. Фаворского Федор Денисович Кон-стантинов (род. в 1910 г.). Как и Есенин, выходец из рязанской деревни, Константинов хорошо знает и крестьянскую среду, в которой вырос поэт, и среднерусскую природу, которая была одним из главных источ-ников, формировавших Есенина-поэта. Любовь к творчеству своего зем-ляка соединилась у Константинова с хорошим знанием породившего его мира русской деревни. Естественно поэтому давнее желание худож-ника сказать языком ксилографии свое слово о Есенине, об его поэзии.

К созданию гравюр по мотивам произведений Есенина Константи-нов пришел, уже имея большой опыт работы иллюстратора (он выпол-нил иллюстрации к произведениям А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, И. С. Тургенева, В. Шекспира, Ф. Шиллера, Д. Чосера, А. Мицкевича, Ш. де Костера, В. Гюго и многих других классиков русской и миро-вой литературы).

В этой работе Константинова ждали успехи и неудачи, сомнения и трудные поиски. Противоречивость этих поисков и их результатов объяснялась, главным образом, необычайной работоспособностью худож-ника, сделавшего уже не одну тысячу гравюр и рисунков и работав-шего поэтому, так сказать, без необходимых временных дистанций и пауз. Очень широк был круг иллюстрированных художником произве-дений-от литературы Древнего Египта до северорусских сказаний и от творений Горация и Овидия до стихов Леконта де Лиля. Слиш-ком большое стилистическое различие этих произведений не всегда способствовало выработке у художника своего изобразительного языка, закреплению найденных и развиваемых творческих принципов, изобрази-тельных средств и приемов. В лучших из работ (гравюры к 'Кентерберийским рассказам' Д. Чосера, к поэме 'Мцыри' М. Ю. Лермонтова, к 'Легенде об Уленшпигеле' Ш. де Костера) Константинов добивается высокой образной и композиционной выразительности, графического изящества, соответствия строю и духу литературного произведения.

К этому же мастер стремился и в цикле гравюр (1963-1965) на темы стихотворений Есенина. Очень во многом в этих поисках Кон-стантинову помог опыт работы над образами русской природы, запечат-ленными в иллюстрациях к стихотворениям Ф. И. Тютчева, к 'Евгению Онегину' А. С. Пушкина, к произведениям М. М. Пришвина. Работая над есенинским циклом, он создал спокойные пространственные ком-позиции с акцентированием второго плана, с небольшими фигурками людей, подчас словно растворяющимися в природе. Жаль только, что при этом художник не избежал в отдельных листах некоторой измельченности деталей и черноты. Константинов словно остерегается допу-стить в гравюру больше света, сделать ее легче, тоньше, воздушное. В отдельных листах такое насыщение черным действительно необходимо ('В холмах зеленых табуны коней...', 'Слышишь-мчатся сани...'), в других же достаточно спорно ('Я по первому снегу бреду...', 'Отго-ворила роща золотая...').

Не новичок в искусстве портрета, Константинов показывает нам в двух воспроизводимых здесь гравюрных портретах Есенина-подростка и Есенина-зрелого поэта. Оба изображения даны на фоне пейзажа России-с ее рощами и прудами, с лугами и тихими избами, освещен-ными луной. 'Среди мальчишек я всегда был коноводом и большим дра-чуном и ходил всегда в царапинах',-вспоминал Есенин. Константинов же предпочитает сделать акцент на сосредоточенно-задумчивом облике Есенина-подростка, погрузившегося в мир поэтических мечтаний. Во втором портрете, также несколько идеализированном, есть напряжен-ность, взволнованность, нервность, отличавшие зрелого Есенина. Удался художнику фон-по-настоящему красивый пейзаж 'рязанских раздолий'. Правда, и в этом портрете не удалось избежать внешней миловид-ности, которая едва ли помогает раскрыть одухотворенность поэта. Несомненно одно: творчество Есенина дорого Константинову, и в иллюстрировании стихотворений поэта художник не сказал еще своего последнего слова. А что оно будет интересным-в том убеждают лучшие листы серии, например гравюра 'В холмах зеленых табуны коней...', поэтично и тонко отвечающая строкам Есенина:

Погасло солнце. Тихо на лужке.

Пастух играет песню на рожке.

Уставясь лбами, слушает табун,

Что им поет вихрастый гамаюн.

А эхо резвое, скользнув по их губам,

Уносит думы их к неведомым лугам.

Любя твой день и ночи темноту,

Тебе, о родина, сложил я песню ту.

Эту атмосферу ночного передает гравюра Константинова: в даль-них лугах зажглись костры, поднимается легкий туман, тонкий серп рождающегося месяца прорезал пелену облаков. То спокойно, то игриво табунятся кони. Тихо. Только круги расходятся по воде, в которую забредают лошади...

Своего рода ксилографическая песня художника, конечно, будет с интересом встречена читателями-зрителями, ибо им, как и Констан-тинову, дорого сердечное искусство Есенина. Именно поэтому и выпу-щен альбом, который у вас в руках...

И. Мямлин